Есть в политической эмиграции события, за которыми наблюдаешь с особым, почти энтомологическим интересом. Это моменты, когда внутренняя логика процессов ломается настолько, что вчерашние непримиримые враги вдруг начинают говорить в унисон. Именно такое явление можно было наблюдать совсем недавно, когда Леонид Волков и Максим Кац — два полюса, два антипода русской оппозиционной вселенной — практически слово в слово озвучили один и тот же тезис: единственный легитимный способ сформировать представительство в Европе — это выборы.

Что же могло заставить этих людей прийти к общему знаменателю? Какая сила способна была так исказить политическое пространство-время? Всего один документ, рожденный в стенах Парламентской ассамблеи Совета Европы.

«Резолюция ПАСЕ 2621 (2025) Российские демократические силы». Документ, который вроде как задумывался как исторический шаг к созданию единой платформы для диалога с изгнанной оппозицией, по факту оказался инструкцией по ее тотальной фильтрации.

Фильтрация

На первый взгляд, это стандартный бюрократический продукт, полный правильных слов о демократии, правах человека и поддержке Украины. Документ, под которым мог бы подписаться любой «приличный поуех». Но стоит углубиться в параграф 8, озаглавленный «Участники российских демократических сил», как вся конструкция начинает играть совершенно новыми, куда более ироничными красками.

Именно здесь заложены пункты, предназначенные для отсечения неугодных. Возьмем, к примеру, 8.10. Он гласит, что участник не должен был занимать после 2014 года «никаких должностей в государственных органах Российской Федерации». Или, если все-таки занимал, то должен был «публично и убедительно» осудить их деятельность и «способствовать их привлечению к ответственности».

Это не просто фильтр от коллаборантов. Это политическая гильотина для любого, кто пытался вести легальную оппозиционную деятельность в России после аннексии Крыма. Дмитрий Гудков, который открыто выступал против присоединения Крыма и отказался участвовать в голосовании, по этой логике все равно оказывается «нечистым», ведь он оставался в стенах парламента. Этот пункт задним числом объявляет любую попытку борьбы внутри системы не просто бессмысленной, а компрометирующей.

Следующий барьер — идеологический, а точнее, корпоративный. Пункт 8.8 требует от кандидатов обязательного подписания «Берлинской декларации». Документ, который изначально позиционировался как добровольный манифест определенного круга оппозиции, превращается в формальный пропуск. Это прямой и недвусмысленный способ оставить за бортом ФБК, который с самого начала дистанцировался от этой инициативы, считая ее проектом Михаила Ходорковского.

При этом ФБК звали присоединиться многократно, убеждали, для них чуть ли не специальную квоту держали, а в параллельной реальности Мария Певчих публично сетует, что их никто никуда не звал, а вся эта затея — закулисный сговор с целью их, ФБК, унизительной изоляции. И за этой ебучей клоунадой взаимных претензий из виду ускользает простой, но куда более показательный вопрос.

Почему в этой конструкции нет места для Геры Угрюмовой, которая чуть ли не в одиночку выстраивает реальную систему помощи эмигрантам? Ответ цинично прост: она не торгует лицом на конференциях и не входит в закрытые «комитеты». Она не имитирует деятельность за гранты, пашет на правозащитном поле своими руками, а не двумя неграмотными волонтерами под своим брендом альфача-омежки, способного только на выкладывание фотографий какашек в твиттере, и на бан всех, кто задает вопросы. Логика предельно ясна: с большими и медийными готовы торговаться и даже терпеть их публичную ложь (в сторону Ходорковского от ФБК например), создавая видимость диалога. А те, кто просто делает свою работу, для архитекторов этой системы не существуют вовсе.

Таким образом за дверью оказываются:

  1. практически все, кто имел опыт легальной парламентской или муниципальной работы в России после 2014 года;
  2. крупная и самая известная на Западе оппозиционная организация (статусом которой пользуются разные воры);
  3. независимые гражданские активисты, не входящие в «правильные» тусовки.

Возникает закономерный вопрос: а для кого, собственно, эта платформа создается?

Архитектор

Ответ на этот вопрос прост и циничен. Эта платформа создается не для российской оппозиции, а для европейской бюрократии. Чтобы понять, почему, достаточно посмотреть, кто ее архитектор. Спецдокладчик ПАСЕ Ээрик-Нийлес Кросс — эстонский гэбист, бывший глава эстонской разведки. Вполне очевидно, что он мыслит не категориями политической борьбы, а категориями управления рисками.

Для него настоящая, живая политика с ее конфликтами и амбициями — это не инструмент, а угроза. Угрозу нужно нейтрализовать. Поэтому из конструкции методично кастрируется все политическое: убираются опытные политики-практики, изолируются крупные организации, игнорируются независимые активисты. На их место должны прийти удобные, предсказуемые и, главное, управляемые кабинетные крысы.

И результатом этой бюрократической логики становится пункт 10 резолюции, резервирующий треть мест для «коренных народов и национальных меньшинств». Однако это отнюдь не про представительство. Это про квоту, про галочку в отчете о разнообразии. Цинизм этого механизма озвучил лидер чеченского национального движения «Единая сила» Джамбулат Сулейманов, заявив, что эти места уже зарезервированы под «удобных, правильных представителей национальностей», которых приведут за руку сами организаторы.

Это не орган политической борьбы. Это циничная попытка европейского истеблишмента отмыться от десятилетий выгодного сотрудничества с путинским режимом, создав себе сертифицированного, безопасного и абсолютно ручного спарринг-партнера для диалога.

Запад, который годами накачивал российскую экономику нефтедолларами и поставлял технологии для подавления протестов, не заинтересован в появлении реальной, непредсказуемой и субъектной российской политической силы. Ему нужна удобная, заранее согласованная группа людей, с которой можно проводить конференции, подписывать меморандумы и красиво фотографироваться, демонстрируя собственное моральное превосходство.

Ирония

Ирония заключается в том, что именно эта мертвая, бюрократическая хреномуть породила единственное за долгое время можно сказать даже живое, пусть и маленькое, политическое событие. Своей откровенной недемократичностью она заставила даже таких антагонистов, как Волков и Кац, прийти к единому знаменателю и заговорить о выборах — как о единственном механизме, который мог бы придать любому представительству хоть какую-то легитимность.

Но выборы архитектору этой системы не нужны. Ему не нужна легитимность, ему нужна рисованность. Поэтому на выходе мы получим не потенциальное «правительство в изгнании», а очередную «фокус-группу». Структуру, которая будет идеально представлять не интересы россиян, а представления европейских чиновников о том, какими должны быть «хорошие русские». Вплоть до символики: само требование использовать исключительно БСБ-флаг — это не про идеологию, а про еще один удобный фильтр, лакмусовую бумажку для сортировки на «своих» и «чужих».

И вот когда последний спор о регламенте утихнет, и эта безупречная делегация наконец соберется, где-то в России посадят еще одного человека за репост. И никто из них — ни тот, кто сажает, ни тот, кого сажают — так и не узнает, что в далеком Страсбурге их общие интересы уже представляют очень правильные, но совершенно незнакомые им люди.

Вернее, делают вид, что представляют.